Мой муж превратился в птицу и улетел!

 

Мой муж превратился в птицу и улетел!

 

Однажды утром я проснулась, а моего-то рядом в постели нет.

Я подумала, что он встал раньше меня. Совру, если скажу, что не почувствовала укол стыда. Мне от мамы, наверное, передалось это убеждение: стыд и срам, если встаешь позже мужа.

Всю ночь его мучал сухой кашель. И сам толком не мог уснуть, и мне не давал.

Сколько раз я ему говорила: «Брось ты курить эту дрянь!» А он ухмыляется. Показывает мне зажатую в руке сигарету, от которой один окурок остался, и говорит: «Смотри, женушка, всего-то у меня удовольствия в жизни вот столько осталось. Не лишай меня его, сделай милость!»

Пошел в туалет, думала я, или в саду курит.

Некоторое время полежала, прислушиваясь. Ни звука.

Встала, пошла искать. Ни на кухне, ни в туалете, ни в саду нет его.

Может, ему стало плохо, и он упал где-нибудь без сознания? Прошлась между грядок с помидорами и цветочными клумбами.

Нет, и всё тут!

Позвонила старшей дочери: «Послушай, к тебе отец не приезжал?»

Дети уговорили пойти в полицейский участок.

Старший сержант, молодой паренек, выслушал меня со всей серьезностью, записал мое заявление и сказал: «Не беспокойтесь, я и в другие участки сообщу, и сами будем искать».

А может, с моим мужем произошло превращение? Вдруг он стал жуком, как тот человек из книжки, которую он насилу заставил меня прочитать, и теперь ползает по дому?

Порой он брал с полки какую-нибудь старую книжку, садился где-нибудь в сторонке и читал. Я не возражала. Это меня даже вполне устраивало: по крайней мере, не будет слоняться туда-сюда и напрашиваться на ссору.

Должно быть, я едва умом не тронулась. Все смотрела под ноги, жучков разглядывала.

Свечерело, его все нет. До утра не могла уснуть, прислушивалась: а вдруг сейчас придет?

С трудом дождалась утра.

Исчез мой муж, словно превратился в птицу и улетел.

В птицу?

Не в ту ли, что все сидела на старой смоковнице перед домом, пока я туда-сюда бегала, и словно наблюдала за мной?

Чушь-то не городи, сказала я сама себе. Но и убедить себя в том, что подобное просто невозможно, не получалось. Я ведь верю во всякое такое. Бабушка рассказывала похожие истории, и я находила их забавными.   

Муж, конечно, был не без недостатков, но вообще человек хороший. Любила ли я его? Была ли в него влюблена? Нет. Вы же знаете, как раньше замуж выдавали: приходят, сватаются, твои родные дают согласие. Твоего мнения толком и не спрашивают. Помолвка, свадьба – и ты неожиданно оказываешься в объятиях малознакомого мужчины.

Я не очень-то его любила, но трех детей ему родила.

Он наваливался на меня по ночам, без предупреждения. Я особо не возражала, но было бы лучше, если бы он не терся о меня во всех местах своей четырехдневной щетиной…

Хожу туда-сюда, птица на меня смотрит. Я разозлилась, схватила камень и швырнула в нее. Думала, может, она крикнет: «Что ж ты делаешь?!» Но нет, птица только замахала крыльями, ненадолго взлетела, а потом уселась на ту же ветку и снова принялась на меня смотреть. 

- Послушай! – сказала я. – Если ты мой муж, так и скажи, я готова тебя и таким принять. Буду тебя кормить и поить вволю.

Вот я говорю, что не любила его – а может, любила все-таки?

Прошло два дня. Как я их пережила – не спрашивайте.

Вечером присела перед домом порезать фасоль. Мой-то ведь ее очень любит – вдруг, думаю, придет?

И как чувствовала: объявился у дверей, откуда ни возьмись!

- Брось пока фасоль, смотри, что я принес! – и показывает мне корзину, полную рыбы. – Давай-ка быстренько почистим и пожарим, да заодно откроем и бутылочку ракы.

- Да что ж ты за человек такой! – закричала я. Кричу, а сама плачу от радости, обнимаю его и целую, целую в морщинистые щеки. – Отвечай, негодник, куда ты запропастился?

-Видишь ли, в ту ночь, если помнишь, я все кашлял и не мог уснуть. Встал, вышел в сад – дай, думаю, свежим воздухом подышу. Потом решил немного пройтись. Дошел до пристани. Смотрю, там рыбак Салим готовится выйти в море на своем катере. Увидел меня и говорит: «Что это ты тут делаешь в такой ранний час, папаша Адем?» «Ничего, - отвечаю. – Не спится, вот и вышел освежиться немного». «Давай-ка со мной, - предлагает. – Далеко не пойдем, попадется рыба – хорошо, а нет – значит, судьба такая, вернемся. К утру снова будем здесь». С ним еще был курд Хасан. Из курда разве выйдет рыбак? Я его спросил, что это ты, мол, делаешь на рыбацком катере? А он: «Почему бы и нет, выучился, как видишь!»   

Короче говоря, вышли мы в море. Салим, понятное дело, знает, где рыба хорошо ловится. На рыбацкой лодке, конечно, без ракы не обходится. Открыли бутылочку, а на закуску порезали огурчиков с помидорчиками – отличный вышел салат.

И тут, как на зло, заглох мотор! Застряли посреди моря. И это бы еще ничего, но нас подхватило течением. Несет куда-то, а куда – не знаем. Потом показался военный корабль. С борта в мегафон что-то нам говорят. Я Салима спрашиваю: «Что это они кричат, сынок, никак не разберу?», а он: «Да я и сам не понимаю!» Оказывается, мы, сами того не зная, оказались рядом с греческим островом. А поймало нас греческое судно береговой охраны. Взяли катер Салима на буксир, нас подняли на борт, накормили и стали расспрашивать. Вежливые ребята. Позвали механика, он отремонтировал наш мотор, а потом нас отпустили. Мы их поблагодарили и пустились восвояси. Вот и всё.

- Послушай-ка, муженек, - сказала я, все еще сердясь. – Больше так не делай, понял? Я чуть с ума не сошла. Ты у меня один-единственный муж, хоть и старикашка уже.

В тут ночь он не кашлял. Устал, видать, бедняга, сразу уснул. А я до самого утра ждала: вдруг проснется и навалится на меня.